“Mосква” катит под откос, что будет на ее месте?

Главный архитектор Москвы призвал москвичей: “Бегите скорее в центр города, пока “Москву” не отстроили. Посмотрите на этот новый объем и на это величие Кремля, пока не поздно”.

Я немедленно побежал, как только услышал призыв того самого творца, который предложил мэру… снести “Москву”. Хорошо помню, как он убеждал членов высокого совета отстроить гостиницу заново по сохранившимся чертежам. Тогда не называл постройку Щусева “монстром”. А заявил публично, что гостиница “Москва” относится “к числу зданий, определяющих облик города”. И вдруг такой разворот! Символ превратился за минувшие два года в монстра.

По пути в центр всю дорогу воображал, что увижу нечто. Но вышел на Манежную площадь, оглянулся по сторонам — и уперся лбом в стену вокруг бывшей “Москвы”. И больше ничего не заметил нового, кроме крыши Манежа, со сказочной быстротой надвинутой на стены.

Пошел вперед. И там с Охотного Ряда ничего не открылось.

Вышел на Театральную площадь. Да, отсюда вид действительно замечательный. Но эта панорама с куполами церквей над стеной Китай-города со времен Павла I увековечена многими русскими и иностранными художниками. И она после сноса ничем не обогатилась.

У “Метрополя”, если снести ограду стройплощадки, я бы увидел вдали Манеж. Но со времен разрушения кварталов Моховой в пору прокладки проспекта Ильича ко Дворцу Советов его ничто не заслоняет.

С площади Революции увидел этажи многоэтажной Думы, придавившей массой Колонный зал. С ним рядом в прошлом находились палаты Василия Голицына, восхищавшие всех иностранцев. А напротив встречала всех Параскева Пятница, покровительница купечества Охотного ряда. Их давно нет. Остается созерцать дом с гербом СССР. Но вряд ли, чтобы им любоваться, стоит овчинка выделки.

Так обошел я три площади, а рекламируемого “величия Кремля” не увидел. Не потому, что мешал высокий сплошной забор. А потому, что покойная “Москва” своими фасадами никоим образом ни морально, ни физически не воздействовала на зубчатые стены и крепостные башни.

Виды на Кремль поколения русских архитекторов, за исключением строителя “России”, оберегали как зеницу ока. Самая знаменитая панорама открывается на дворцы и соборы с юга, из Замоскворечья и с Каменного моста. Она всем известна. С востока любуются Кремлем с Варварки и Красной площади. Головокружительный вид на золотые купола чарует с Москворецкой набережной, где обозрению мешает фасад гостиницы, намеченной к сносу, в частности, по этой причине. С запада над стеной Кремля проглядывает колокольня Ивана Великого, желтеет Арсенал, видны дворцы — новый, времен Хрущева, и старый, времен Алексея Михайловича, недавно возрожденный.

Может быть, у меня иссякло воображение? Пройдите сами туда, куда нас зовут бежать, и убедитесь: никакого “величия Кремля” не прибавится, даже когда сплошной стены вокруг разрушенной гостиницы не будет. Потому что “Москва” стояла поодаль и наискосок от Кремля. Ничего поэтому не заслоняла. Ни Щусев, переработавший чужой конструктивистский проект в духе официального классицизма, ни заказчик гостиницы, Исполком Моссовета, ни Сталин, оставивший, как пишут, автограф на проекте, не нанесли ущерба панораме Кремля.

Между тем весь минувший октябрь вслед за главным архитектором Москвы Кузьминым, которому принадлежит честь открытия “величия Кремля”, о нечаянной радости заговорили многие официальные лица и журналисты. Их умами неожиданно овладела мысль: на месте сломанной гостиницы ничего не сооружать, как предполагалось. Приведу поразившие меня высказывания.

“Сейчас после сноса открылась такая невероятная панорама Кремля на Манежной площади, что дух захватывает”, — вторит главному архитектору города обозреватель Волошина.

“Конечно, красивая панорама открылась”, — соглашается с ней же Гаркуша, генеральный директор ОАО “ДекМос”, компании, учрежденной для реализации проекта воссоздания сломанной гостиницы.

Архитектурный критик Рахматуллин выразился более ярко:

“Пустота на месте гостиницы — мгновение в градостроительной истории Москвы. Однако этому мгновению так хочется сказать “повремени”, “постой”, “остановись”. Мечты, мечты”. При виде развала в центре города он испытал высокое чувство сродни тому, за которое в свое время продал душу дьяволу доктор Фауст.

Ярому критику решений, принимаемых городом, доктору искусствоведения Комечу со своей стороны открылось “величие” — не только Кремля. “Сейчас, когда “Москву” снесли, мы с вами стали свидетелями прекрасного зрелища — нам открылись Китай-город, Дума, Кремль”. Он предлагает вместо гостиницы “оставить центр города прежним, таким, каким его видели жители ХIХ века”. А видели они торговые ряды Охотного ряда — со снедью, свежей рыбой, мясом, овощами, соленьями и вареньями…

Поминают далекое прошлое в обращении к мэру Москвы и депутаты городской Думы, оперативно включившиеся в дискуссию: “На наш взгляд, необходимо сохранить территорию, открывающую панораму Кремля и Китай-города, спланированную прославленным русским архитектором О.И.Бове”.

Что значит на практике, как предлагает Комеч, оставить центр прежним, каким его видели москвичи, жившие в ХIХ веке? Неужели надо восстановить лавки Охотного ряда и Сенатскую типографию? От кого исходит такое предложение? Алексей Ильич, что с вами стряслось?! “Не узнаю Григория Грязного! Куда ты, удаль прежняя, девалась?” Ведь именно вы постоянно боретесь с “новоделами” московских строителей. Вы выступали против воссоздания любых памятников, будь то храм Христа, Казанский собор или Иверские ворота на Красной площади. И вдруг предлагаете воскресить сломанный Охотный ряд! Но ведь еще до революций 1917 года городская Дума намеревалась покончить со средневековым “чревом Москвы”, существовавшим у порога резиденции городского головы. Помешала реализации проекта начавшаяся мировая война.

Что касается помянутого депутатами архитектора Бове, то общеизвестно: он не имел особого отношения к застройке территории “Москвы”. Стояла гостиница между Охотным рядом и бывшей Воскресенской площадью, названной в 1918 году именем Революции. Бове спланировал после пожара 1812 года Театральную площадь, где по ее углам появились четыре одинаковых здания, такие, как сохранившийся Малый театр. На месте двух из них до революции возникли гостиница “Метрополь” и бывший детский театр. Четвертое здание сломали, когда сооружали вторую очередь гостиницы.

Тысячи раз смотрел на Кремль и Китай-город, написал о них книги, и никогда гостиница не мешала любоваться ими. С Тверской, Манежной площади и с Охотного Ряда все достопримечательности отлично видны. Не один я так думаю. Я связался с самыми известными знатоками города, которые всю жизнь изучают улицы Москвы, пишут о домах и улицах. Никто из них не побежал в центр, чтобы, “пока не поздно”, увидеть “величие Кремля”, открывшееся взору Александра Викторовича Кузьмина.

Трижды обошел строительную площадку в надежде, что и на меня снизойдет благодать. Но и при дневном свете, и при вечернем ничего, кроме высокой стены и провала на месте 14-этажной гостиницы, хоть ты убей меня, не увидел. А сколько известных людей заговорило вдруг про чудную панораму, словно у них, как пишут фантасты, раскрылся третий глаз...

Когда уважаемые люди видят то, чего нет, невольно попадаешь в положение мальчика из сказки о голом монархе. “Величие Кремля”, увиденное главным архитектором города, напоминает мне новый наряд короля. Но, кроме дырки в небе и провала на земле, после сноса гостиницы — ничего нет.

Дата публикации: 10:37 05 ноября 2004

Источник: bpn.ru